Четыре.  Семейные тайны.

«В  Меланезии, там, где наследование происходит по материнской линии, передача магии идет от отца к сыну; в Уэльсе, похоже, что мать передает магию сыну, а отец — дочери. У народов, в жизни которых тайные общества, так называемые мужские союзы, куда входят добровольно, играют большую роль, магическое сообщество как будто сливается с тайным союзом».
Марсель Мосс, Общая теория магии.

Некоторые люди в оккультном сообществе придают большое значение своей родословной. Это не удивительно,  поскольку традиции нашего духовного искусства, безусловно, подталкивают к мысли, что мы может быть особой пород людей, возвышенной над всеми прочими по праву самой крови, текущей в наших венах. В конце-концов, кто не хочет почувствовать себя не простым «маглом», в духе книг про Гарри Поттера, а тем, кто призван стать новым Мерлином или Морганой ла Фей, Калиостро или Алистером Кроули? Но, если серьезно, то озабоченность вопросами родословных может разлучить нас со здравым смыслом, погрузить в фанатичные представления о собственной элитарности, глупые и опасные, где ваше имя станет символом превосходства над всеми вокруг.

Пожалуйста, не поймите меня превратно. Я полностью осознаю, что у некоторых из нас действительно были родители, изучающие и практикующие магию и колдовство, которые могут сказать то же самое и про своих родителей. Однако большинство из нас наследуют «магию» куда менее волшебную, чем поколения предков, состоящих в ковенах, сатанинских культах и тайных инициастических организациях.

Я верю, что куда больше мы можем узнать  о магической «крови» наших предков просто изучая их жизнь и анализируя те духовные воззрения, что  они исповедовали. Ставлю на то, что каждый, немного подумав, сможет найти магию в жизни своих бабушек и дедушек, добрую или злую. Фактически, если вы хотите стать магом, вам придется примириться с этим добром и злом, вашими семейными  тайнами, заключенными в вашем ДНК.

С вашего разрешения я бы хотел поделиться несколькими историями со своего волшебного генеалогического древа. Возможно, вы найдете в них параллели ос своей жизнью. А нет — так сможете хотя бы чуть больше узнать обо мне.

Моя мать была ревностной верующей христианской, чью гордость от этого факта не уменьшало  даже то обстоятельство, что она абсолютно не изучала ни историю христианства ни  его постулаты (даже той церкви, к которой она принадлежала). И никогда не читала (и, тем более, не изучала) Библию. Чистая «детская вера» была единственной добродетелью, которая должна была обеспечить ей пропуск в рай. В ее понимание любопытство и знания открывали  двери дьяволу, который своими обманами и уловками постарается сбит  с пути истинного. Эта фокусировка на своей вере могла бы быть мощным удобным инструментом, если бы не отсутствие объекта, на котором она фокусировалась. Она не была особо преданна Иисусу и не интересовалась его духовной ролью в жизни людей. Ее полностью устраивал просто сам факт веры в то, что она считала абсолютно достоверными историческими событиями — он умер на кресте, через три дня воскрес, через 40 вознесся на небо, а потому и она тоже вознесется на небо, а все, кто в это не верит будут справедливо наказаны вечностью мучений в адском пламени. Даже будучи ребенком я замечал, что мысль о наказании неверных радует ее больше, чем все обещание спасения и блаженства для верующих.

Вера в эти доктрины вовсе не заслуживает порицания и осуждения сама по себе. Серьезно, я знанию много людей с подобными религиозными убеждениями, и они  люди с любящими сердцами, с состраданием к своим родным, друзьям, соседям. Но, при всем уважении к той, что произвела меня на свет, я должен с грустью признать, что она не была одной из них. Для нее это было словно упражнение в религиозной нетерпимости, которое помогало сфокусироваться на единственно объекте подлинного почитания — на самой себе.

Она обладала сверхъестественной магнетической силой, которая притягивала к ней людей  и позволяла ей доминировать над всеми ее окружением. Это делало ее очень привлекательной и популярной в ее социальной среде. Время от времени, на всем протяжении ее девяносточетырехлетнего срока воплощения на земле, случайные знакомые становились добровольными жертвами этих чар, что бы потом оказаться парализованными и безнадежно запутавшимися в  ее эмоциональных сетях. Она была харизматичным диктатором, но, по иронии судьбы, не имела никакого коварного плана  применения своих способностей кроме одного — создавать эмоциональную смуту во всех, кто рядом и черпать энергию из их потрясений.

После 33 лет душераздирающих жизненных драм мой отец умер в 62 года. 22 года спустя та же участь ждала ее второго мужа. Ее магическое очарование всегда становилось губительной силой, разрушающей жизни, карьеры, браки ее друзей, родственников и случайных незнакомцев.

И, тоже по иронии судьбы, все это дополняло  ее отличное чувство юмора, которое я унаследовал в полной мере, и ценю превыше всего. Юмор помог мне  справиться со всем и трансмутировать (надеюсь) ту темную магию, то что она мне завещала. Вот несколько пассажей из традиционной  хвалебной речи, которую я написал на ее похороны. Они могут прозвучать оскорбительно, но не показались такими ни пастору, ни прихожанам ее церкви. Те знали мою мать очень хорошо, и смех в святилище мог послужить хорошей разрядкой эмоций для нас всех.

ОТ: СЫНА

Пресвитерианская церковь Христа,

Лейквуд, Калифорния, 26 января 2008 г.

Я уверен, что не все матери на свете — вампиры, но моя им была. Я пил ее молоко меньше года, а потом она пила мою кровь 59 лет. До некоторой степени, я думаю, что это часть естественного порядка вещей. Мы все живем друг с другом, так или иначе. Если кому-то и правда необходима часть моей энергии, я  готов поделаться, но я буду возмущен теми, кто не только пьет мою кровь, но и расплескивает ее по всему полу. Мне грустно говорить это, но за ее девяносто четыре года мама пролила много крови людей вокруг себя.

Не поймите меня не правильно, моя  мать любила людей… но ненавидела все живое.  Вы бы не увидели ее приласкавшей собаку или погладившей кошку. Она стремилась убить каждое насекомое в доме и вокруг него. Она даже не заводила комнатных цветов — потому, что они могут стать пристанищем насекомых.

Вы бы не повелим ее в ресторан, в котором хотите стать завсегдатаем. Она гоняла официантов почем зря, и если ей не нравилась еда, то требовала их с столу и начинала с вопроса: «дорогуша, посмотри — как на это! Ты бы стал это есть?». А потом реально пыталась заставить их пробовать всю еду, не давая унести блюдо обратно на кухню. И в конце громко (но в пределах слышимость только изможденного официанта) объявляла, что никогда не верила в чаевые. Она всегда воровала салфетки со стола.

Сказать, что она была волевой и эгоцентричной, было бы колоссальное преуменьшение. Если бы я использовал название популярной песни, чтобы описать характер этого удивительного человека, это должен был быть «Мой Путь» Фрэнка Синатры! Фактически, она продемонстрировала все наглядно в семидесятых именно на концерте Синатры в Лонг-Бич, когда демонстративно громко болтала с подругами весь концерт и категорически отказывалась прекратить.

К сожалению, я должен дать смешанный отзыв о ее талантах родительского воспитания. Она придерживалась мнения, что родители никогда не должны бить детей в наказание — но выходила из себя и теряла контроль. Однажды, когда я пытался отбиться от нее в детской, она ударила меня в голову ребром деревянной лопатки. Я видел, как она сама ошеломлена этим ударом. Но к вечеру уже забыла обо всем, словно ничего и не было. Будучи вторым ребенком в семье я избежал многих тяжелых и разрушительных моментов, которые выпадали моему брату Марку в первые шесть лет его жизни, пока не родился я. Но Марк давно вырос и, я уверен, давно забыл все это.

Да, Люсинда Дюкетт имела характер волевой, харизматичный, злой и незабываемый. За несколько месяцев до ее смерти я написал ей это маленькое стихотворение:

Возможно, мы были  соседи,

Возможно, мы были родня,

Возможно, что муж с женою,

Возможно, мы были друзья

Возможно, мы были врагами,

Возможно, жили жизнь на двоих.

Но что бы из прошлого

Мы не тащили,

Кем бы ни были мы не любили

Родили, дети,

Браться и сестры,

Все крутится вокруг матерей

Это часть нашей жизни,

Подходит к концу

И время сменить декорации,

Улыбнуться, простить друг-друга,

А потом забыть навсегда.

Мой отец был волшебником иного рода. Тихий человек, которому капризный Скорпион дал скуку и депрессивность. Он любил выпить в те годы, когда я еще не родился, но готовность матери поехать после работы в его любимый бар, буквально вытащить его из-за стойки и силком притащить домой, положила этому конец. Отец мало что рассказывал о своей семье и родственниках, но рассказал, что у него есть одна родная сестра и три сводных, все старше его. Я думаю, он никогда не знал своих бабушек и дедушек. Его отец родом из Франции, а мать — из Англии. Она была замужем еще до этого брака, и родила троих дочерей от этого союза. Отец работал инспектором Скотленд Ярда и погиб во время событий на золотой юбилее королевы Виктории.

О Бабуле Дюкетт я не знаю ничего кроме той истории, что мать рассказала мне, когда мне было 16. Я услышал историю. И понял, почему он молчала так долго.

Мой отец родился и вырос с Лос-Анжелесе, но переехал в Небраску в конце тридцатых, найдя там работу на нефтяных месторождениях. Там они встретил мою мать, официантку в закусочной, и они поженились в маленьком городке Чапел, штат Небраска, в 1940 году. Когда счастливые молодожены вернулись на родину отца, в Калифорнию, выяснилось, что его отец умер, а мать в больнице, при смерти. Когда они отправились навести мать, та сказала, что хочет поговорить с невесткой наедине. И спросила мою будущую мать, собирается ли та иметь детей. Получив утвердительный ответ, она вдруг взмолилась не делать этого: «В нашем роду не должно быть детей! Мы прокляты! В нашей крови живет зло». Затем рассказала, что ее мать была «ведьмой».

Тут я должен напомнить, что эта женщина родилась в конце 19 века, и слово «ведьма» обозначало тогда вовсе не кого-то, кто поклоняется матери-природе в рядах современного неоязыческого движения. Нет, это значило,  что она насылает проклятия и губит людей, творит зло ради чистого зла.

Затем бабушка рассказала, как ее мать питалась страданиями и страхом других людей. Как любила сидеть на крыльце и проклинать всех, кто проходил мимо, особенно беременных женщин, и как потом радовалась, узнавая о выкидышах и преждевременных родах. Как травила соседских собак и кошек. Как распускала гнусные слухи о соседях с одной целью — испортить им жизнь. Ее боялись и ненавидели настолько, что ни одному ребенку  в окрестностях не разрешалось играть где-то рядом с ней. Не будь ее муж местным полицейским, ее бы наверняка выгнали из города вместе во всей родней.

Ни у одной из четырех сестер моего отца не было детей, в том числе из страха перед злом, то могло передаться по крови. Но моя мать — это особо совсем иного свойства. Я спросил, поверила ли она словам бабушки, на что она холодно ответила: «А где бы вы были с Марком, если бы я поверила? Не хватало еще, что бы старая ведьма указывала, как мне жить!».

И, думаю, вот тут личная магия моей матери послужила добрую службу. Она уперлась пятками в землю что есть сил, и сумела перебороть старые страхи и суеверия (в том числе — силой собственных страхов и суеверий). Пусть отец не прошил идеально счастливую жизнь, пусть и у нас с братом бывали свои взлеты и падения, но я верю, что за счет силы это женщины никто из Дюкеттов не проклят проклятием более страшным, что результаты его личных ошибок. Однако эта история вполне смогла объяснить, почему на протяжении всего моего детства, когда я делал что-то такое, что мать не одобряла, она всегда  грозила мне пальцем и говорила, я, в смертельной серьезности, потому, что  я был «одержим дьяволом».

И, надо признать, что я и сам иногда чувствовал себя одержимым чем-то темным и злобным. Когда я был зол — например, кто-то подрезал меня на дороге, когда я видел своими глазами или слышал рассказы о жестоком обращении с невинными людьми, или, тем более, животными, меня переполняли чудовищные и леденящие кровь образы того, что бы мог сделать с виновниками моего гнева  в своей камере пыток. И мне приходилось использовать все средства моего магического арсенала, что бы вернуть себе спокойствие и здравый рассудок. В такие моменты мне всегда вспоминается моя прабабка, которая травила кошек и радовалась выкидышам.

Но это проклятие явно никак не коснулось отца. Наоборот, ему достался очень добродушный и благородный характер. Было ясно, что он оставался в браке с матерью исключительно ради нас с Марком. Его религиозность сводилась к вере в абстрактный «Высший Разум» (а как иначе, он же был масоном) и в человеческую доброту. Он нашел время показать нам с Марком, что мы можем получить все, что пожелаем. Он научил нас магии снов и воображения, и тому, как воплотить эти сны в реальность.

Как подобает хорошему масону он передал нам свои секреты. И вот теперь, когда вы терпеливо перенесли эту фрейдистскую экскурсию по моему детству, я наконец пришел к тем секретам, которые посулил вам названием главы.

Отцовская библиотека хранила множество масонских книг, с множеством загадочных иллюстраций, экзотических, мистических символов. Когда мы с братом спрашивали, что они значат, он только раззадоривал наше любопытство, отвечая, что это секрет, и что нам нужно вырасти и стать масонами, что бы его узнать. Он привил нам любовь и уважение к тайным знаниям. А когда я повзрослел достаточно, что бы обзавестись реальными проблемами, я пришел в к отцу и от открыл мне несколько «тайн». Это были страшные тайны, которые никому нельзя открыть — ни маме, ни брату, никому! Я не знал, что  мой брат и сам  получил от него набор страшных тайн. После смерти отца мы сравнили его записки, в которых были изложены «секреты», и, не смотря на явное сходство, они оказались действительно разными.

Прошло много лет с тех пор, как умер папа . Я не думаю, что он бы возражал против моего желания обнародовать все парочку секретов, которые помогали мне жить на протяжении многих лет.

Первый секрет, первая директива гласила: «Твое имя — магическое. Никогда не отказывайся от него и  не меняй его!». Я не знаю, почему меня назвали именно так, но отце всегда настаивал, что сам выбрал это имя, очень тщательно, что оно имеет силу и очень важно, и ни единой буквы в нем менять нельзя. Этому правилу я следовал всю свою жизнь.

Второй секрет касался того, как видеть нужные сны — и это первое, чему он действительно меня научил. Отце был агностиком и его бог — это космическая абстрактная сила. Он говорил не об  обращении к Иисусу, или ветхозаветному Иегове, а именно о этом абстрактном высшем разуме. Тем не менее, это было важно, что перед сном я обратился к божеству, поблагодарил за то, что у меня есть и попросил защиты, руководства и благословления. Он сказал, что лучшая из молитв — та, что идет от сердца, а не из книг, но пока я не научусь ей, сгодится и общепринятая, стандартная молитва.

После молитвы нужно лечь в постель и представить себе приключение, с собой в главной роли, и чем причудливее — тем лучше. В этой части секрета был спрятан еще один секрет — приключение каждую ночь должно обязательно включать в себя что-то такое, что невозможно наяву. Я мог понять почему, но чувствовал, что умение отправляться в приключения в своих снах —  самая крутая вещь, которой можно научить ребенка.

Но секрет избавления от кошмаров был самым волшебным из отцовских секретов. Как у всех детей, у меня случались кошмары. Однажды, когда мне было лет семь, я проснулся к криками и плачем от того, что мне приснилось чудовище, пожиравшее заживо моего брата Марка. Не зажигая света, папа вошел в мою комнату и сел на кровать. Он сказал мне, что все в порядке и что всем время от времени снились плохие сны. И предложил снова лечь спать, но я наотрез отказался даже касаться головой  подушки, из которой приходят кошмары. Тогда он сказал мне: «Нет! Тебе нужно вернуться с сон и прогнать монстра!». И что каждый раз, когда во сне мне плохо и страшно, нужно произнести свои имя наоборот: «НОЛ»  и любой монстр исчезнет.

Я доверял отцу, так что устроился на подушке кошмаров, попытался успокоиться и воссоздать в памяти сон. И, конечно же, уснул и снова оказался в кошмаре, и чудовище жевал мою ногу. И я сказал ему волшебное «НОЛ». Чудовище в страхе открыло пасть и он растворилось в воздухе. Новый секрет меня очень впечатлил. Я использовал его бесчисленное количество раз. Но, кроме того, я понял что могу управлять своими снами, понял что могу отправиться в них в любое место и делать там, что захочу.  Это само по себе важный навык для мага. Но еще важнее научиться решать проблемы, а не бежать, пытаясь прятаться.

Я никуда не денусь от того факта, что оба моих родителя сделали меня магом по имени Лон Майло Дюкетт. Я и Констанс воспитали нашего сына, Жан-Поля, помня об этих секретах, о сильных и слабых сторонах нашей родословной. Те фамильные «секреты», что передал мне отец, я передал ему, а он передал их своему сыну и так далее.

А как дела в вашей семье?